A smarter, more precise way to think about public health | Sue Desmond-Hellmann

Переводчик: Dina Raskina Редактор: Natalia Ost

OK, first, some introductions.

Для начала познакомлю вас кое с кем.

My mom, Jennie, took this picture.

Эту фотографию сделала моя мама, Дженни.

That's my dad, Frank, in the middle.

Это мой папа, Фрэнк, в центре.

And on his left, my sisters:

А слева от него мои сёстры:

Mary Catherine, Judith Ann, Theresa Marie.

Мэри Кэтрин, Джудит Энн, Тереза Мари.

John Patrick's sitting on his lap and Kevin Michael's on his right.

Джон Патрик — у него на коленях, а справа от него Кевин Майкл.

And in the pale-blue windbreaker,

А в светло-голубой ветровке —

Susan Diane. Me.

Сьюзан Дайен. Я.

I loved growing up in a big family.

Мне нравилось расти в большой семье.

And one of my favorite things was picking names.

И я очень любила выбирать имена.

But by the time child number seven came along,

Но к моменту рождения седьмого ребёнка

we had nearly run out of middle names.

у нас почти закончились средние имена.

It was a long deliberation

Мы долго совещались

before we finally settled on Jennifer Bridget.

и наконец сошлись на Дженнифер Бриджет.

Every parent in this audience

Каждому из родителей в этом зале

knows the joy and excitement

знакомо чувство радости и волнения

of picking a new baby's name.

при выборе имени для младенца.

And I was excited and thrilled

И для меня было очень волнительно

to help my mom in that special ceremonial moment.

помогать маме в те особенные и торжественные минуты.

But it's not like that everywhere.

Но так происходит не везде.

I travel a lot and I see a lot.

Я много путешествую и многое вижу.

But it took me by surprise to learn

Но я с огромным удивлением узнала,

in an area of Ethiopia,

что на территории Эфиопии

parents delay picking the names for their new babies

родители откладывают выбор имён для новорождённых

by a month or more.

на месяц или больше.

Why delay?

Зачем откладывать?

Why not take advantage of this special ceremonial time?

Почему не насладиться этим особенным моментом?

Well, they delay because they're afraid.

Они не торопятся, потому что им страшно.

They're afraid their baby will die.

Они боятся, что их малыш не выживет.

And this loss might be a little more bearable without a name.

И эту потерю можно будет чуть легче перенести без имени.

A face without a name might help them feel

К безымянному личику они, может быть,

just a little less attached.

успеют привязаться чуть меньше.

So here we are in one part of the world --

И вот в одной части мира

a time of joy, excitement, dreaming of the future of that child --

мы с радостью и трепетом представляем себе будущее ребёнка,

while in another world,

а где-то в это время

parents are filled with dread,

родителей не отпускает страх,

not daring to dream of a future for their child

они даже не смеют загадывать будущее своего малыша

beyond a few precious weeks.

больше чем на несколько бесценных недель.

How can that be?

Как же так?

How can it be that 2.6 million babies

Как же выходит, что 2,6 миллиона младенцев

die around the world

во всём мире умирают,

before they're even one month old?

не дожив и до месяца?

2.6 million.

2,6 миллиона.

That's the population of Vancouver.

Это население Ванкувера.

And the shocking thing is:

И вот что шокирует:

Why?

почему?

In too many cases, we simply don't know.

В очень многих случаях нам это неизвестно.

Now, I remember recently seeing an updated pie chart.

Недавно я видела диаграмму на основе новых данных.

And the pie chart was labeled,

Диаграмма была озаглавлена так:

"Causes of death in children under five worldwide."

«Причины смертности детей младше пяти лет во всём мире».

And there was a pretty big section of that pie chart, about 40 percent --

И крупный сектор этой диаграммы, занимавший порядка 40% — больше 40% —

40 percent was labeled "neonatal."

был обозначен как «неонатальные».

Now, "neonatal" is not a cause of death.

«Неонатальные» — это не причина смерти.

Neonatal is simply an adjective,

«Неонатальные» — просто прилагательное,

an adjective that means that the child is less than one month old.

прилагательное, которое означает, что ребёнку меньше месяца от роду.

For me, "neonatal" said: "We have no idea."

Для меня «неонатальные» значит «понятия не имеем».

Now, I'm a scientist. I'm a doctor.

Поймите, я учёный. Я врач.

I want to fix things.

Я хочу исправить ситуацию.

But you can't fix what you can't define.

Но нельзя исправить то, чему не можешь дать определение.

So our first step in restoring the dreams of those parents

И первый шаг к возвращению родителям права на мечту —

is to answer the question:

это ответ на вопрос:

Why are babies dying?

почему младенцы умирают?

So today, I want to talk about a new approach,

И сегодня я хочу обсудить новый подход —

an approach that I feel

подход, который, как мне кажется,

will not only help us know why babies are dying,

не только поможет нам узнать причины смерти младенцев,

but is beginning to completely transform

но уже начинает полностью менять

the whole field of global health.

всю сферу мирового здравоохранения.

It's called "Precision Public Health."

Его называют «прицельное здравоохранение».

For me, precision medicine comes from a very special place.

Для меня значение «прицельной» или «точной» медицины очень велико.

I trained as a cancer doctor, an oncologist.

Я училась на врача-онколога, изучала опухоли.

I got into it because I wanted to help people feel better.

Я занялась этим, потому что хотела улучшать самочувствие людей.

But too often my treatments made them feel worse.

Но слишком часто от моего лечения они чувствовали себя хуже.

I still remember young women being driven to my clinic

Я помню девушек, которых привозили ко мне в клинику

by their moms --

их матери —

adults, who had to be helped into my exam room by their mothers.

взрослых, которые не могли зайти в кабинет без помощи своих мам.

They were so weak

Настолько их ослабляло

from the treatment I had given them.

назначенное мной лечение.

But at the time, in those front lines in the war on cancer,

Но в то время у нас, врачей, которые вели борьбу против рака,

we had few tools.

было мало способов лечения.

And the tools we did have couldn't differentiate

Те способы, которыми мы владели, не позволяли разграничивать

between the cancer cells that we wanted to hit hard

раковые клетки, по которым мы хотели ударить,

and those healthy cells that we wanted to preserve.

и здоровые клетки, которые мы хотели сохранить.

And so the side effects that you're all very familiar with --

И те побочные эффекты, о которых вы все наслышаны —

hair loss, being sick to your stomach,

потеря волос, сильная тошнота,

having a suppressed immune system, so infection was a constant threat --

подавление иммунной системы и постоянный риск инфекций, —

were always surrounding us.

всегда сопровождали нас.

And then I moved to the biotechnology industry.

Затем я перешла в индустрию биотехнологий

And I got to work on a new approach for breast cancer patients

и стала работать над новым способом лечения рака груди,

that could do a better job of telling the healthy cells

который позволил бы лучше отличать здоровые клетки

from the unhealthy or cancer cells.

от нездоровых или раковых клеток.

It's a drug called Herceptin.

Это препарат Герцептин.

And what Herceptin allowed us to do

Герцептин дал нам возможность

is to precisely target HER2-positive breast cancer,

прицельно атаковать HER2-положительный рак груди —

at the time, the scariest form of breast cancer.

в то время самую страшную форму рака груди.

And that precision let us hit hard the cancer cells,

И эта точность позволила нам атаковать раковые клетки,

while sparing and being more gentle on the normal cells.

обходя стороной и не повреждая обычные клетки.

A huge breakthrough.

Огромный прорыв.

It felt like a miracle,

Это казалось таким чудом,

so much so that today,

что мы до сих пор

we're harnessing all those tools --

применяем все инструменты —

big data, consumer monitoring, gene sequencing and more --

«большие данные», мониторинг потребителей, секвенирование генов и другие —

to tackle a broad variety of diseases.

для борьбы со множеством заболеваний.

That's allowing us to target individuals

Это позволяет обеспечивать пациентов

with the right remedies at the right time.

необходимыми лекарствами в нужное время.

Precision medicine revolutionized cancer therapy.

Прицельная медицина произвела революцию в лечении рака.

Everything changed.

Всё изменилось.

And I want everything to change again.

И я снова хочу таких перемен.

So I've been asking myself:

Я задаюсь вопросом:

Why should we limit

зачем ограничивать

this smarter, more precise, better way to tackle diseases

этот разумный, точный, надёжный способ лечения болезней

to the rich world?

развитыми странами?

Now, don't misunderstand me --

Поймите меня правильно —

I'm not talking about bringing expensive medicines like Herceptin

речь не идёт о том, чтобы дорогие лекарства вроде Герцептина

to the developing world,

пришли в развивающиеся страны,

although I'd actually kind of like that.

хотя мне бы этого и хотелось.

What I am talking about

Я говорю о том,

is moving from this precise targeting for individuals

чтобы распространить прицельный подход к отдельным пациентам

to tackle public health problems

на проблемы здравоохранения

in populations.

всего населения.

Now, OK, I know probably you're thinking, "She's crazy.

Наверняка вы сейчас думаете: «Она с ума сошла.

You can't do that. That's too ambitious."

Это нереально, слишком амбициозно».

But here's the thing:

Но дело вот в чём:

we're already doing this in a limited way,

в определённой степени это уже происходит

and it's already starting to make a big difference.

и уже даёт значительные плоды.

So here's what's happening.

Происходит следующее.

Now, I told you I trained as a cancer doctor.

Я уже говорила вам, что училась на онколога.

But like many, many doctors who trained in San Francisco in the '80s,

Но, как и многие врачи, учившиеся в Сан-Франциско в 80-е,

I also trained as an AIDS doctor.

я также обучалась лечить СПИД.

It was a terrible time.

Это было страшное время.

AIDS was a death sentence.

СПИД означал смертный приговор.

All my patients died.

Все мои пациенты умирали.

Now, things are better,

Сейчас ситуация улучшилась,

but HIV/AIDS remains a terrible global challenge.

но ВИЧ/СПИД по-прежнему угрожает всему миру.

Worldwide, about 17 million women are living with HIV.

На планете живёт около 17 миллионов женщин-носительниц ВИЧ.

We know that when these women become pregnant,

Мы знаем, что эти женщины, забеременев,

they can transfer the virus to their baby.

могут передать вирус ребёнку.

We also know in the absence of therapy,

Мы также знаем, что без лечения

half those babies will not survive until the age of two.

половина этих детей не доживёт до двух лет.

But we know that antiretroviral therapy can virtually guarantee

Но нам известно, что антиретровирусная терапия практически гарантирует,

that she will not transmit the virus to the baby.

что мать не передаст вирус ребёнку.

So what do we do?

Как же нам поступить?

Well, a one-size-fits-all approach, kind of like that blast of chemo,

Общий универсальный подход, как ударная химиотерапия,

would mean we test and treat every pregnant woman in the world.

предполагает обследование и лечение всех беременных женщин в мире.

That would do the job.

Это будет эффективно,

But it's just not practical.

но совершенно непрактично.

So instead, we target those areas where HIV rates are the highest.

Следует сосредоточить усилия там, где уровень ВИЧ самый высокий.

We know in certain countries in sub-Saharan Africa

Мы знаем, что в ряде стран Африки к югу от Сахары

we can test and treat pregnant women where rates are highest.

нужно обследовать и лечить беременных, наиболее подверженных риску.

This precision approach to a public health problem

Прицельный подход к этой проблеме здравоохранения

has cut by nearly half

почти вдвое сократил

HIV transmission from mothers to baby

передачу ВИЧ от матери к ребёнку

in the last five years.

за последние пять лет.

(Applause)

(Аплодисменты)

Screening pregnant women in certain areas in the developing world

Скрининг беременных женщин в определённых частях развивающегося мира

is a powerful example

показал нам,

of how precision public health can change things on a big scale.

как прицельное здравоохранение способно существенно менять ситуацию.

So ...

Итак...

How do we do that?

Как этого достичь?

We can do that because we know.

Это возможно благодаря тому,

We know who to target,

что мы знаем, на кого,

what to target,

на что,

where to target and how to target.

куда и как направить усилия.

And that, for me, are the important elements of precision public health:

Я считаю, что важные элементы прицельного здравоохранения —

who, what, where and how.

кто, что, где и как.

But let's go back to the 2.6 million babies

Но вернёмся к 2,6 миллиона младенцев,

who die before they're one month old.

которые не доживают и до месяца.

Here's the problem: we just don't know.

Трудность в неизвестности.

It may seem unbelievable,

Как бы невероятно это ни звучало,

but the way we figure out the causes of infant mortality

но мы устанавливаем причины детской смертности

in those countries with the highest infant mortality

в странах с наивысшим уровнем смертности

is a conversation with mom.

в ходе разговора с матерью.

A health worker asks a mom who has just lost her child,

Медработник спрашивает у матери, только что потерявшей ребёнка:

"Was the baby vomiting? Did they have a fever?"

«У младенца была тошнота? Была лихорадка?»

And that conversation may take place

Этот разговор может состояться

as long as three months after the baby has died.

и три месяца спустя после смерти ребёнка.

Now, put yourself in the shoes of that mom.

Поставьте себя на место матери.

It's a heartbreaking, excruciating conversation.

Это душераздирающая и мучительная беседа.

And even worse -- it's not that helpful,

И, хуже того, не очень полезная —

because we might know there was a fever or vomiting,

зная, что у ребёнка была лихорадка или рвота,

but we don't know why.

мы всё равно не знаем почему.

So in the absence of knowing that knowledge,

А без этих знаний

we cannot prevent that mom, that family,

мы не сможем спасти эту мать, семью

or other families in that community

и другие семьи вокруг

from suffering the same tragedy.

от повторения трагедии.

But what if we applied a precision public health approach?

Но что, если применить прицельный подход в здравоохранении?

Let's say, for example,

Представим, например,

we find out in certain areas of Africa

что мы узнали, что в определённых регионах Африки

that babies are dying because of a bacterial infection

младенцы умирают от бактериальной инфекции,

transferred from the mother to the baby,

передающейся от матери к ребёнку

known as Group B streptococcus.

и известной как стрептококк группы B.

In the absence of treatment, mom has a seven times higher chance

Без лечения матери семикратно повышается риск

that her next baby will die.

смерти следующего ребёнка.

Once we define the problem, we can prevent that death

Определив проблему, мы можем предотвратить смерть

with something as cheap and safe as penicillin.

с помощью дешёвого и безопасного пенициллина.

We can do that because then we'll know.

Это возможно благодаря осведомлённости.

And that's the point:

В этом и суть:

once we know, we can bring the right interventions

владея информацией, мы сможем оказать нужную помощь

to the right population in the right places

тем, кто в ней нуждается, там, где это необходимо,

to save lives.

и спасти жизни.

With this approach, and with these interventions

При таком подходе и врачебном вмешательстве

and others like them,

в этом и подобных случаях

I have no doubt

я не сомневаюсь,

that a precision public health approach

что прицельный подход в здравоохранении

can help our world achieve our 15-year goal.

поможет всем нам достичь цели, которую мы ставим на ближайшие 15 лет.

And that would translate into a million babies' lives saved

Это будет означать миллион спасённых детских жизней

every single year.

каждый год.

One million babies every single year.

Миллион детей каждый год.

And why would we stop there?

Зачем ограничиваться этим?

A much more powerful approach to public health --

При ещё более действенном подходе к здравоохранению

imagine what might be possible.

можно достичь гораздо большего.

Why couldn't we more effectively tackle malnutrition?

Почему бы ещё эффективнее не решить проблему недоедания?

Why wouldn't we prevent cervical cancer in women?

Почему бы не предотвратить рак шейки матки у женщин?

And why not eradicate malaria?

Почему бы не искоренить малярию?

(Applause)

(Аплодисменты)

Yes, clap for that!

Да, похлопайте!

(Applause)

(Аплодисменты)

So, you know, I live in two different worlds,

Видите ли, я живу в двух разных мирах.

one world populated by scientists,

Один населён учёными,

and another world populated by public health professionals.

а другой — специалистами в области здравоохранения.

The promise of precision public health

Прицельное здравоохранение обещает

is to bring these two worlds together.

объединить эти два мира.

But you know, we all live in two worlds:

Но ведь все мы живём в двух мирах:

the rich world and the poor world.

в мире богатых и мире бедных.

And what I'm most excited about about precision public health

И меня больше всего радует то, что прицельное здравоохранение

is bridging these two worlds.

способно связать оба эти мира.

Every day in the rich world,

Каждый день в мире богатых

we're bringing incredible talent and tools --

мы направляем огромные усилия специалистов и технологии —

everything at our disposal --

всё, что в нашем распоряжении, —

to precisely target diseases in ways I never imagined

на прицельное лечение болезней такими методами,

would be possible.

о которых я и мечтать не могла.

Surely, we can tap into that kind of talent and tools

Разумеется, можно направить эти усилия и технологии на то,

to stop babies dying in the poor world.

чтобы младенцы в бедных странах больше не умирали.

If we did,

Если это удастся,

then every parent would have the confidence

все родители смогут с уверенностью

to name their child the moment that child is born,

давать своим детям имена при рождении

daring to dream that that child's life will be measured in decades,

и надеяться, что ребёнок проживёт долгие десятилетия,

not days.

а не считанные дни.

Thank you.

Спасибо.

(Applause)

(Аплодисменты)